Эти страшные выборы: как политика вернулась в хорроры

Главное отличие нового сезона «Американской истории ужасов» — то, что вместо психбольниц и кровожадных призраков режиссер обратился за вдохновением к президентской гонке 2016 года. На первый взгляд это может показаться странным, ведь хорроры обладают репутацией легкомысленного жанра. Тем не менее, ужастики практически с момента своего появления выступают инструментом социальной критики. Когда новости напоминают страшное кино, фильмы о маньяках и чудовищах получают роль голоса разума.

Всемирная история ужасов

Первые хорроры зачастую были метафорами, которые пытались не так напугать зрителя, как пролить свет на общественные проблемы. «Кабинет доктора Калигари» (1920) не просто является одним из самых ярких примеров немецкого экспрессионизма, а и выражает политические взгляды создателей. Авторы сценария, Ганс Яновиц и Карл Майер, были отъявленными пацифистами, которые после Первой мировой войны еще больше прониклись недоверием к собственному государству. Гипнотизер доктор Калигари символизирует немецкую власть, а его жертва — простых людей, которых обманом склоняют к насилию и убийству. Для многих критиков фильм и вовсе стал символом подсознательной потребности немцев в тоталитарном правителе и пророчеством прихода Гитлера к власти. Кстати, в Советском Союзе ужастики не поощрялись как раз по идеологическим соображениям. Хорроры изображали индивидуальную реакцию на стрессовые ситуации и намекали на то, что все мы — личности со своими тараканами в голове, а не винтики в большом механизме.

Не стоит забывать об экранизациях классических литературных произведений, которые были одними из самых популярных видов хоррора. Зачастую под пугающим сюжетом скрывалась более жизненная аналогия. К примеру, «Дракула» Брэма Стокера сообщал об опасности венерических болезней. Сколько бы раз не экранизировали это произведение, подтекст о крови, как источнике опасности, оставался.

В связи с технологическим прогрессом фокус ужастиков 1940-1950-х переместился с готической классики на современные тревоги. Традиционные монстры вроде Дракулы и Франкенштейна все еще пугали зрителей, но появились и более реалистичные поводы для страха. После Хиросимы и Нагасаки (1945) в Японии родился новый монстр — Годзилла, жуткое предостережение о возможных последствиях радиации. Атомная эпоха и страх социальной изоляции отображались на экране. Одним из самых ярких примеров ужасов, которые появились на почве недоверия к ядерным технологиям стал «Невероятно уменьшающийся человек» (1957). Фильм был экранизацией романа «Путь вниз» американского фантаста Ричарда Мэтисона и получил первую премию «Хьюго» сразу после ее учреждения в 1958 году.

«Кабинет доктора Калигари» (1920)

 

«Годзилла» (1954)

Холодная война провоцировала новые фобии. Первое «Вторжение похитителей тел» (1956) можно понимать по-разному: в качестве критики коммунизма, лишающего людей индивидуальности, или как сатиру слепого американского общества. Но очевидно, что фильм — блестящая метафора параноидального мышления тех времен. К слову, ремейк (1978) тоже наполнен политическим подтекстом, вот только в этот раз речь идет о контркультурном движении 1960-х.

Хорроры 1960-х окончательно отказались от готической традиции, а местом сражения добра со злом стала повседневная жизнь. Одним из главных страхов этого времени были демонические культы, но еще опаснее оказались сами люди. В 1968 году Джордж А. Ромеро снял свой первый зомби-хоррор. Более того, отдал главную роль темнокожему актеру. Учитывая то, что фильм вышел спустя год после убийства Мартина Лютера Кинга, шаг был очевидно смелым и однозначно политическим. «Американское общество буквально сьедает само себя, а вы не доверяете черным?», — будто вопрошает Ромеро с режиссерского кресла. На этом Джордж не остановился — главным злом во втором фильме его зомби-трилогии выступил консьюмеризм, а в третьем протагонисты и вовсе защищались против обезумевших кровожадных солдат.

Эпоха Рональда Рейгана принесла американцам еще один повод понервничать. Что, если инопланетные захватчики поработят человечество не с помощью жуткого оружия или химических препаратов? Что, если их орудием окажется капитализм, то, на чем построена американская культура? Примером «антикапиталистического» ужастика рейгановской эпохи стал фильм Джона Карпентера «Они живы» (1988). Медиа тоже не вызывали доверия — посмотрите хотя бы на «Видеодром» Дэвида Кроненберга.

Можно бесконечно вспоминать ужастики с социальным подтекстом, но очевидно одно — хорроры всегда были умным жанром, при помощи которого режиссеры не только пугали зрителя, а и демонстрировали ему проблемы общества. Почему же сейчас хорроры обладают такой неоднозначной репутацией? Во всем виноват, конечно, Хичкок.

Альфред Хичкок

«Вторжение похитителей тел» (1956)

«Джалло» — поджанр ужасов, который появился в Италии в 1970-х. В сюжете обязательно присутствуют убийцы-садисты, стилизованное насилие и запутанные заговоры.

Медленная, мучительная смерть

Когда мы думаем о современных хоррорах, чаще всего приходят в голову слэшеры — фильмы о том, как целую компанию друзей истребляет маньяк, желательно вооруженный бензопилой или огромным кухонным ножом. Слэшеры и родственный им поджанр torture porn — именно тот сорт ужастиков, благодаря которым у страшных фильмов такая сомнительная репутация.

А началось все еще в 1960-е — период хорроров, вдохновленных психоаналитикой. Мастером подобных ужастиков по праву можно считать британца Альфреда Хичкока. Он же и стал одним из пионеров слэшера, сняв в 1960 году «Психо» по мотивам одноименного романа Ричарда Блоха. Несмотря на то, что критики изначально приняли фильм без восторга, зрителям лента об одержимом матерью Нормане Бейтсе понравилась. Настолько, что невероятный успех в прокате даже заставил многих рецензентов передумать и петь Хичкоку дифирамбы. В итоге «Психо» получил четыре номинации на «Оскар», попал в десятки списков лучших фильмов в истории кинематографа, а главное — породил сотни пародий, сиквелов, приквелов и вдохновил подражателей. Основным отличием «Психо» от других триллеров того времени было даже не количество насилия, а нестандартная структура повествования. В романе-первоисточнике Блох играет с читателем: знакомит его с героем, рассказывает о его жизни, а потом нещадно убивает его и вводит в повествование другого персонажа. Хичкок понимал — такая структура будет действовать на нервы зрителям, привыкшим, что главный герой должен быть один и что он не может умереть на десятой минуте фильма. В 1960-м году этот странный ход стал одной из главных причин успеха ленты среди пугливых зрителей, а сейчас является почти жанровым клише. Включая слэшер, мы точно знаем, что умереть может и дюжина героев. Хорошо, если вообще кто-то выживет.

«Психо» (1960)

«Итальянский Хичкок» и главный законодатель всемирной моды на джалло Дарио Ардженто внес лепту в развитие хорроров, добавив к хичкоковской психоаналитике литры бутафорской крови. Эстетика джалло повлияла на современные ужастики не меньше, чем «Психо» — именно благодаря итальянцам хорроры стали еще более жестокими. Эстетизация насилия — то, за что критикуют ужастики сегодня, но началась эта тенденция почти полвека назад.

Пик популярности слэшеров пришелся на 1970-е и 1980-е. Именно тогда на экраны вышли уже классические ленты вроде «Техасской резни бензопилой» и «Пятницы 13-го». Несомненно, главным фильмом «золотой эпохи слэшеров» был «Хэллоуин» Джона Карпентера, в котором режиссер сочетал отсылки к французской новой волне (особенно — к ужастику «Глаза без лица»), элементы научной фантастики и, конечно, насилие. Бюджет ленты был скромным, сюжет — простым, а роль одной из главных героинь получила Джейми Ли Кертис. К слову, ее мать, Джанет Ли, сыграла жертву в хичкоковском «Психо».

Несмотря на отсутствие рекламной кампании и проблемы с дистрибьюцией, фильм не просто стал популярным, а до сих пор носит звание самого прибыльного независимого фильма в истории кино. Более того — даже критики отнеслись к ленте благосклонно, отмечая схожесть с «Психо», разумное количество насилия и умело созданный саспенс. Большинство следующих ужастиков пытались повторить успех «Хэллоуина» — к счастью, структуру сюжета было несложно имитировать: достаточно взять группу подростков и охотящегося на них психопата. Большинство этих фильмов были коммерчески успешными, хоть критики и ругали их за отсутствие привязки к общественным проблемам. Когда режиссеры пытались чем-то выделиться, то в первую очередь повышали уровень насилия или наполняли ленты сексуальными сценами. Дурную репутацию слэшеры получили еще и благодаря приходу к власти Рональда Рейгана, приверженцы которого вовсю ругали ужастики за их жестокость и «аморальность».

Несмотря на критику со стороны киноведов, обеспокоенных родителей и политиков, слэшеры собирали огромную кассу, порождая все новые и новые сиквелы. Снять подобный ужастик мог любой режиссер: они не требовали больших бюджетов или известных актеров, а слова «кровавый» или «страх» в названии практически гарантировали коммерческий успех. Даже несмотря на популярность фильмов вроде «Кошмара на улице вязов», слэшеры постепенно начали терять свою актуальность: их почти перестали показывать в кинотеатрах. Вместо этого они распространялись сразу на кассетах и каждый желающий мог насладиться кровопролитием и криками в уюте своей гостинной. Возможно, одной из причин выхода поджанра из моды стало невероятное сходство фильмов и нежелание режиссеров донести до аудитории ни единой мысли кроме того, что темные подвалы могут быть опасными. Расовый вопрос ограничивался тем, что темнокожие персонажи умирали первыми, а гендерный — сценами насилия против красивых женщин. Политическая повестка отошла на второй план — несмотря на попытки фильмов эпатировать публику, они редко сообщали что-то действительно смелое. Тем не менее, голливудский аппарат не был готов терять такой источник прибыли — слэшеры продолжили снимать, но вместо самодельных малобюджетных фильмов они стали дорогими лентами с впечатляющими спецэффектами.

«Кошмар на улице вязов» (1984)

В 1990-х режиссеры ужастиков начали сами иронизировать над своим жанром. К примеру, серия «Криков» была постмодернистским искажением канона, а «Живая мертвечина» Питера Джексона доводила до абсурда насилие и жестокость. Тем не менее, большинство фильмов не пытались зацепить зрителя размышлениями о политической действительности. В лучшем случае его смешили и припугивали, а в худшем — вызывали приступ тошноты. Особенно жестокие ужастики 2000-х даже получили название torture porn — порнография мучений. Первым фильмом, который заслужил такое малоприятное звание, стал «Хостел» Элая Рота, но позже этим термином начали называть и все части «Пилы». Несмотря на низкую художественную ценность подобных лент, они оказались невероятно успешными — в 2009 году «Пила» стала самой прибыльной хоррор-франшизой в мире. Другие режиссёры тоже пытались не отставать, впихивая в свои работы как можно больше реалистичных сцен насилия. «Человек-многоножка», «Сербский фильм» и прочие ленты шокировали публику, все прочнее забивая гвозди в репутационный гроб хорроров. А бесконечная волна ремейков классических слэшеров и вовсе заставила многих зрителей задуматься над тем, могут ли хорроры быть достойными внимания.

Возрождение политического хоррора

Как знает любой фанат страшилок, если что-то умерло, это еще не означает, что оно не вернется с удвоенными силами. Подобно средневековому чудовищу или зомби, качественные хорроры ожили и вновь ворвались на большие и маленькие экраны. Мало того — поумнели, одолжили стилистических приемов у других жанров и теперь уж точно не боятся говорить о серьезном. Возрождалась тенденция в Европе и Южной Америке: уже в начале 2000-х, пока Голливуд снимал в основном аполитическое месиво, режиссеры вроде Гильермо дель Торо использовали весь потенциал ужастиков. Его «Лабиринт Фавна» — демонстрация всех зол правления генерала Франко, а «Хребет дьявола» — эмоциональное высказывание о гражданской войне в Испании.

Но смелые политические подтексты пробираются и в массовое кино. Самый яркий недавний пример подобных фильмов — «Ловушка», режиссерский дебют американского комика Джордана Пила. Режиссер не только отдал должное классическим хоррорам, но и очень ответственно подошел к проблеме расизма в Америке. Это настолько впечатлило зрителей, что у фильма долгое время «держался» идеальный рейтинг на сайте-агрегаторе Rotten Tomatoes, а некоторые критики даже допускали, что «Ловушка» могла бы получить номинацию на «Оскар». Еще один хоррор, который покорил зрителей своей атмосферой и социальным подтекстом — «Оно» (не путать с историей о Пеннивайзе, в оригинале лента 2013 года называлась It Follows). В центре сюжета — проклятие, которое передаётся половым путём и монстр, убивающий всех заражённых. Несложно догадаться, что это — метафора об опасности ВИЧ.

Еще один фильм с таким же названием, «Оно» (2017), стал самой прибыльной сентябрьской премьерой в истории кино и получил звание «лучшей экранизации Кинга». Несомненно, основная причина популярности фильма — хорошо прописанный сценарий и блестящий визуальный ряд, но сложно отрицать его своевременность. В американском обществе, где, по мнению многих граждан, буквально правит клоун, сложно рассчитывать на взрослых. Мир сошел с ума, политики безответственны, а миллионы якобы адекватных и образованных людей голосуют за рыжего шоумена — не зря ведь сам Кинг назвал эпоху Трампа «жутким сном, который не заканчивается».

«Оно» (2017)

В последнее время все больше детей выступают протагонистами в явно взрослых фильмах и сериалах. Взять хотя бы «Очень странные дела», в которых банда школьников оказывается единственной преградой армагеддону или экранизацию романов Лемони Сникета, где сироты вынуждены бороться со зловещей тайной организацией. Как и в фильме «Оно», посыл понятен — взрослые не видят проблему, от них никакой пользы не будет. Что может быть более своевременным в нынешнем обществе?

Как показывает история, успешными становятся не ужастики, которые вкладывают мешки денег в спецэффекты, а те, которые намекают на ужасы настоящего мира. Насколько хорошо не был бы нарисован монстр, человеку естественнее бояться не его, а угрозы ядерного взрыва, краха капитализма и соседей-расистов. Вполне понятно, почему Райан Мерфи в последнем сезоне «Американской истории ужасов» взялся не за мумий или вампиров, а за то, что каждый день волнует американцев. В новых эпизодах сериала-антологии подробно разбираются обыденные фобии и тревоги: тут и проблемы ЛГБТ-сообщества, и недоверие к собственным соседям, и мысль об опасности оружия в доме. Мерфи отказывается от сверхъестественных мотивов, вместо этого запугивая зрителя клоунами, сотами и слонами (которые, конечно, символизируют республиканскую партию). Пока сериал собирает смешанные отзывы, кто-то хвалит режиссера за тонкое понимание общественных проблем, а другие, наоборот — ругают за попытки придерживаться нейтралитета даже в таких вопросах. Как бы там ни было, хоррор-сериал о президентских выборах — неплохой шаг к раскрытию политического потенциала ужастиков.

«Ловушка» (2017)

Повідомити про помилку

Текст, який буде надіслано нашим редакторам: